Варшава

[Николай Сергеевич]

- Интересно, - пробормотал папа. - Я думал, все сталинские высотки в Москве, а оказывается, еще две за границей. Впрочем, заграницей тогда была только Польша.

Немного позже сына Николай Сергеевич пришел к тому же выводу: на экскурсии открывались всё новые и новые увлекательные факты, главное, запомнить бы всё.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну а второй, небольшой, шпиль принадлежит соседнему с Захентой зданию, и это здание лютеранской церкви аугсбургского исповедания. Мы с вами говорили о Православии в католической Польше, но в ее истории важную и сложную роль сыграло и протестантство. А когда мы говорим о протестантстве, то нужно сразу принимать во внимание его неоднородность. Православие и Католичество это единые религии. Да, внутри них есть большая разница в обрядах, в традициях, в подходах. Но если мы возьмем двух православных или двух католиков с противоположных концов земного шара, то их объединяет больше, чем разделяет. Помните, мы с вами проезжали маленький городок Мендзыжец-Подлясский, уроженец которого стал православным митрополитом всея Америки и Канады? Поэтому если на какой-то территории находятся православные или католические общины, имеющие разную юрисдикцию, то они находятся между собой в тесном молитвенном общении. Ну, с точностью до политики, конечно.
Андрей Аркадьевич вздохнул.
- А с протестантами все иначе. Собственно, само понятие "протестанты" корректно, если мы говорим об этом явлении, находясь снаружи. Изнутри его просто не существует. Человек "переходит в протестанты" только для тех, кто протестантами не является. А сам он позиционирует себя внутри какого-то определенного течения: англиканин, кальвинист, лютеранин, и так далее. И с точки зрения принятой догматики другие протестантские течения ему как правило не близки. Больше того, скажем, для англикан по догматическим взглядам православный гораздо ближе, чем лютеранин или даже католик.

[Серёжка Ларионов]

Сережка озадаченно заморгал. Как-то уж слишком сложно стало. Какие-то совсем непонятные эти протестанты.

[Андрей Аркадьевич]

- Этих сложностей, друзья мои, я сейчас касаюсь только с одной целью: подчеркнуть, что история данного храма это история аугсбургского согласия в лютеранской церкви, а не всего польского лютеранства, и уж тем более не всего протестантизма в Польше. А теперь я все-таки перейду именно к истории храма. Она началась 15 января 1777 года, когда король Станислав Август разрешил лютеранам построить свой храм недалеко от Старого Города и объявил конкурс среди архитекторов. Из трех поданных проектов король выбрал работу довольно молодого архитектора Шимона Цуга, незадолго до этого приехавшего в Польшу из Саксонии. И, кстати, лютеранина по вероисповеданию. За основу своего проекта Цуг взял римский Пантеон, который мы с вами, к сожалению, не увидим, и собор Девы Марии в Дрездене, который мы увидим.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Кстати, с работой Цуга мы встречались совсем недавно. Здесь, в Варшаве. Помните дворец Потоцких напротив Президентского дворца? Одна из его перестроек происходила под руководством Цуга. Но, конечно, там он лишь немного повлиял на облик дворца, а для этой церкви он уже полностью определил ее внешний и внутренний виды.

[Серёжка Ларионов]

Сережка поймал себя на интересной мысли. Он всегда считал, что из Европы мастера только в Россию ездили, чтобы построить что-то красивое. Оказывается, не только в Россию. Многие останавливались в Польше и строили там, то есть здесь. В смысле в Польше и строили. Еще только полдень, а Андрей Аркадьевич уже перечислил с десяток иностранцев.

[Андрей Аркадьевич]

- Строительство храма началось 24 апреля 1777 года. 2 июля 1779 над храмом был водружен крест, но строительные и отделочные работы продолжались еще более двух лет. Открытие и первая служба состоялись 30 декабря 1781. Церковь оказалась самым высоким объектом города. И в 1794 году во время восстания Костюшко над куполом храма находился наблюдательный пункт повстанцев. Позднее крест над храмом послужил уже в мирных целях: как опорная точка сетки триангуляции. Это было уже в 80-е годы XIX века, когда в Варшаве прокладывались новые водопроводные и канализационные сети.

- Помимо своей высоты храм выделялся также прекрасной акустикой. Мог ли не сыграть в таком храме Фредерик Шопен, пусть он и не был лютеранином? Конечно не мог не сыграть. И он там играл. Один раз, в 1825 году, в присутствии Императора Александра Первого. Который был настолько восхищен польским пианистом, что подарил ему кольцо с бриллиантом.

[Серёжка Ларионов]

Надо же, церковь на все случаи жизни. И для войны, и для каких-то инженерных работ, и для концертов. Сережка, правда, совершенно не понял, как именно связаны высокий купол и прокладка водопровода, но смотрел теперь на храм с особенным уважением.

[Андрей Аркадьевич]

- После восстановления независимости Польши храм пользовался покровительством ее властей. Так, на торжественную службу по случаю 150-летия освящения церкви, приезжал тогдашний Президент Польши Игнацы Мосцицкий. Уже в самом начале Второй Мировой войны храм очень сильно пострадал: в него попала зажигательная бомба, произошел очень сильный пожар. А после подавления Варшавского восстания от здания вообще остались только обгорелые стены. После освобождения Варшавы лютеранская община сразу начала хлопотать о восстановлении церкви. Был составлен проект, удалось убедить новые власти. В 1947 году начались работы. Но еще до их окончания решено было отреставрированное здание использовать как концертный зал. И всё же в 1956 году восстановленный храм вернули верующим.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- С этого момента храм становится не только центром польского лютеранства, но и польского экуменизма. В нем постоянно совершаются экуменические службы. Известен даже один случай, когда такой молебен прошел на эсперанто. С экуменическими миссиями храм посещали Римские Папы Иоанн-Павел Второй и Бенедикт Шестнадцатый.

[Серёжка Ларионов]

Сережка озадаченно почесал макушку. Кто такие лютеране, он знал. И что такое эсперанто, знал. А вот что такое экуменизм, не знал. Мальчик поднял голову, чтобы спросить маму или папу, но передумал. Наверняка тут в двух словах не объяснить. А долгий рассказ приведет к тому, что он пропустит что-то интересное и понятное. Нет уж, лучше пожертвовать экуменизмом.

[Андрей Аркадьевич]

- Продолжая осматриваться по часовой стрелке, мы переключаем наше внимание на зеленый массив на противоположной стороне площади. Переднами "огруд Саски", Саксонский сад. Самый большой и самый старый общественный парк в Варшаве. Доступным для посещения публики он стал в 1727 году. Без малого триста лет назад, друзья мои. Для сравнения, в те годы и речи быть не могло, чтобы простой горожанин мог зайти, например, в парк Тюильри в Париже или в Летний Сад в Санкт-Петербурге. А вот по Саксонскому саду простой варшавянин имел полное право прогуляться. Как же так получилось и откуда этот парк взялся?
Андрей Аркадьевич улыбнулся.
- Давайте вспомним, как формировалась застройка Краковского предместья? Богатый шляхтич покупал участок земли и старался построить там как можно более пышный дворец. А если хватало места, то устраивал еще и сад, чтобы все видели, какой он богатый и пышный пан. Так вот, в других районах Варшавы была заметна та же самая тенденция. Купить землю и эффектно пустить всем пыль в глаза. Ну что поделать, любят поляки такую вот пышную эффектность. А иноземцы, приезжая в Варшаву, понимают, что без этого их за своих не примут. И зачастую стараются соответствовать.

[Серёжка Ларионов]

Сережка улыбнулся. Да, он уже усвоил, что в Польше много нарочитой красивости, но мальчишке это очень нравилось. Разве плохо построить не только добротно, но и красиво? В Нижнем было тоже много красивых зданий, хоть ту же самую Ярмарку взять. Так что красота ценилась не только в Польше, но и на Руси. И вообще, наверное, везде ценится.

[Андрей Аркадьевич]

- Такая проблема стояла и перед саксонским курфюрстом Фридрихом Августом Первым, более известным как Август Сильный. Конечно, ему было совершенно неинтересно становиться польским шляхтичем. Но стать королем Польши, это уже совсем другое дело. В самом конце XVIII века он получил возможность под именем Августа Второго занять польский престол, и ради этого пошел на большие жертвы. Даже сменил веру, перейдя из протестантства в католичество. А уж сколько потратил денег, трудно даже себе представить. И вот одной из таких его трат была покупка значительной территории как раз к западу от Краковского предместья. В основном там была городская застройка, а так же небольшой дворец, который построил в 60-х годах XVIII века Ян Анджей Морштын, очень интересный человек. Знатный шляхтич, он вошел в историю и как государственный деятель, занимавший пост великого подскарбия коронного, и как значительный поэт своего времени.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Так вот, король Август сделал дворец Морштына центром своих владений. По его заказу архитекторы Пеппельманн и Раух полностью перестроили дворец, значительно расширив и придав ему более красочный вид. Король также приказал расширить сад. Ради этого было снесено немало жилых домов, зато образовался большой зеленый массив с прудами, аллеями, фонтанами. И вот в 1724 году дворец становится королевский резиденцией. А в 1727, желая снискать любовь своих подданных, король принимает решение открыть свободный доступ в парк, оставив для своих прогулок лишь небольшой его участок.

[Серёжка Ларионов]

Звучало очень интересно. Единственное, Сережка не понял про дворец. Никакого дворца видно не было. Мальчишка сообразил, что, наверное, он находится внутри парка или где-нибудь на другой его стороне.

[Андрей Аркадьевич]

- И подданным дела короля пришлись по вкусу. С некоторым юмором они восприняли этот участок как маленький кусочек Саксонии в Варшаве и действительно радовались тому, что он украшает их любимый город. Как простые варшавяне, так и знатные шляхтичи. Конечно, вы уже запомнили фамилию Потоцких, и представляете себе, что это был один из самых известных, могущественных и богатых дворянских родов Польши. Его представителю, референдарию великому коронному Стефану Потоцкому, принадлежал большой, старый и сильно запущенный дом рядом с парком. Потоцкий подарил его королю. А тому пришла в голову идея превратить его в дворец для своей дочери. Причем подарок захотелось сделать к Рождеству, до которого оставалось всего шесть недель. Работы велись днем и ночью, но работники успели в срок. И на границе Саксонского сада появилось великолепное украшение, палац Бленкиты, то есть Голубой дворец, названный так из-за цвета своей крыши. К сожалению, отсюда он не виден.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Да, прогулка по Саксонскому саду могла бы быть достойной альтернативой посещению Старого Города. Но мы все же будем придерживаться плана, поэтому в сад мы не пойдем, я только расскажу о нем. До самой своей смерти в 1733 году Август Саксонский развивал вот эту "маленькую Саксонию", так что его дворец получил название Саксонский дворец, парк, соответственно, Саксонский сад, а перед дворцом постепенно сформировалась площадь. Та самая, на которйо мы стоим стоим. И называется она стала. естественно, Саксонская площадь.

[Серёжка Ларионов]

Сережку посетила глумливая мыслишка, что с варшавскими дворцами что-то не так: один под мухой, второй голубой...
Но озвучивать ее он, конечно, не стал: не то место, не то время и не та компания. И вообще стыдно...

[Андрей Аркадьевич]

- Дело своего отца продолжил сын, тоже Август и тоже польский король. Для Польши он стал Августом Третьим, а для Саксонии Вторым. Мы с вами постоянно будем сталкиваться с тем, что один и тот же властитель в разных своих владениях, так сказать, учтен под разными номерами. Так вот Август Третий, достроил в парке заложенную первую в Польше Операльню, то есть здание оперного театра. Правда, это оказался тот случай, когда первый блин выходит комом. Строительство началось в 1725 году, достроена и открыта Операльня была только в 1748, а уже в 1772 году была снесена, потому что пришла в полную негодность и в любой момент могла произойти трагедия: обрушение стен и потолка с человеческими жертвами. Но, тем не менее, первая польская Опера.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Увы, "золотой век" "варшавской Саксонии" закончился в 1763 году, со смертью Августа Третьего. Разумеется, дворец, сад и постройки остались на своих местах, у них были владельцы, но не стало заботливого хозяина. А значит, ансамбль начал распадаться, нести потери. Про Операльню я вам сказал. Но ветшал и сам Саксонский дворец. А тут еще вмешалась политика. 17 апреля 1794 года, "Инсурекция варшавска", то есть Варшавское восстание. Так называют это событие поляки, в русской историографии принято название "Варшавская заутреня". Дело в том, что восстание произошло на православной Страстной неделе, в Великий Четверг, и сигналом к его началу стал звон колоколов в католических костёлах. По этому сигналу польские солдаты и жители Варшавы напали на русский гарнизон города. Застигнутые врасплох, прусские солдаты и офицеры тем не менее оказали упорное сопротивление. И одно из кровопролитных сражений этого восстания разыгралась там, где мы сейчас с вами стоим: на Саксонской площади.

[Серёжка Ларионов]

В мальчишеской голове наступило переполнение. Слишком много слишком интересной информации обрушилось на бедного Сережку, и в итоге все превратилось в один пестрый вертящийся клубок: Операльня, дворец, восстание, колокола, сражение...
И тут вдруг мальчишку замкнуло на, казалось бы, постороннем вопросе: если они стоят на Саксонской площади, а площадь была перед Саксонским дворцом, то где дворец???!!!

[Андрей Аркадьевич]

- Это были не последние боевые действия в Варшаве, и всякий раз они наносили архитектурно-парковому ансамблю определенный ущерб. К счастью, мирных лет было больше, и в эти периоды ансамбль обновлялся, реконструировался и оказывался местом интересных и важных культурных событий. Например, на Венском конгрессе саксонский король... да, к тому времени уже король, а не курфюрст, Фридрих Август Первый вынужден был отказаться от титула Великого герцога Варшавского, который ему дал Наполеон. Тогда он продал Саксонский дворец правительству новосозданного Царства Польского. Правительство часть помещений дворца отдало под нужды Варшавского лицея. Так во дворце поселился преподаватель Миколай Шопен со своей семьей, включая и маленького сына Фредерика, впоследствии великого композитора. Видите как, в Варшаве я постоянно вспоминаю о Фредерике Шопене. Весь центр города неразрывно связан с жизнью этого замечательного музыканта.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- Но вернемся к саду и дворцу. После новых боев во время восстания 1830 года стало понятно: дворец надо или сносить, или перестраивать. И в 1839-м году началась перестройка. Завершилась она в 1842-м, и ее результатом стало разделение дворца на два крыла, которые посредине связала колоннада. То есть со стороны площади получился прямой проход в сад. Автором проекта и руководителем работ был архитектор Адам Идзковский. Кстати, именно он создал постамент, на котором стоит памятник Копернику, про который я недавно рассказывал.

[Серёжка Ларионов]

Про памятник Копернику, который, оказывается, не совсем поляк, Сережка забыть еще не успел. А про Шопена, наверное, теперь ему уже вообще никогда не забыть: так часто Андрей Аркадьевич упоминал сегодня эту фамилию. Вот только было очень интересно: а где все-таки дворец? Неужели совсем разрушился?

[Андрей Аркадьевич]

- Одновременно с перестройкой дворца на площади велись работы по установке монумента, в память о польских командирах, оставшихся верными России в 1830 году. Официально он назывался "памятник семи генералам". Его авторами были постоянно проживавший и работавший в Польше итальянский архитектор Антонио Корацци и скульптор Константин Хегель. Памятник был открыт 29 ноября 1841 года, в одиннадцатую годовщину начала восстания. Надпись на монументе гласила: "Полякам, погибшим в 1830 году за верность своему Монарху". Конечно, друзья мои, повод для установки памятника был сильно мифологизирован. Например, один из семерых был только полковником, звание генерала ему не присвоили даже посмертно. Другой был этническим немцем, да и верность его заключалась в том, что он пытался убедить восставших разойтись по домам, поскольку не верил, что они могут противостоять русской Армии.
Андрей Аркадьевич вздохнул и продолжил.
- И тем не менее каждый из них мог бы получить серьезные выгоды, примкнув к восстанию, но каждый от этого отказался и отдал жизнь за свой выбор. И я считаю что будет правильно, что мы, туристы из России, поименно вспомним здесь этих офицеров.
Генерал граф Мауриций Гауке.
Генерал граф Станислав Потоцкий.
Генерал Йозеф Новицкий.
Генерал Игнацы Блюмер.
Генерал Станислав Трембицкий.
Генерал Томаш Сементковский
И полковник Филипп Мецишевский.

[Серёжка Ларионов]

Сережка посерьезнел. Андрей Аркадьевич, конечно, прав. Обязательно надо было вспомнить этих генералов. Ведь это были наши, русские генералы. Точнее, российские. Хотя какая разница? Мальчишка этой разницы в упор не видел.

[Андрей Аркадьевич]

- Памятник простоял здесь до 1899 года, а потом был перенесен на одну из ближайших площадей. Вот там, за лютеранской церковью.
На всякий случай экскурсовод показал направление своей "указкой".
- Сейчас та площадь носит имя Яна Домбровского, а тогда она называлась просто Зеленой. Так почему же памятник перенесли? Дело в том, что за пять лет до этого на площади началось строительство большого православного храма, которому предстояло стать кафедральным собором Холмской и Варшавской епархии Русской Православной Церкви. За время строительства в административном устройстве Церкви произошли изменения, в 1905 году была выделена отдельная Холмская епархия, а епархия с центром в Варшаве стала называться Варшавской и Привисленской. Но на собор это никак не повлияло. В 1912 году строительство было завершено, и 20 мая главный придел был торжественно освящен во имя святого благоверного князя Александра Невского.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и продолжил.
- В сооружении собора приняли участие видные представители культуры России. Проект был выполнен известным архитектором Леонтием Николаевичем Бенуа. Фрески были выполнены еще более известным художником Виктором Михайловичем Васнецовым. Он же вместе с Андреем Петровичем Рябушкиным работал над изготовлением мозаичных панно. Без всякого преувеличения можно сказать, что это был один из красивейших храмов, построенных на стыке XIX и ХХ веков. Но с его постройкой вид площади сильно изменился, и памятник верным не вписывался в новый архитектурный ансамбль. Поэтому пришлось его перенести.

[Серёжка Ларионов]

По мере рассказа Андрея Аркадьевича мальчишка недоумевал все больше. Дворец, собор... Замечательно. Но где все это???????
Просто какая-то сказочная площадь получается: на ней все исчезает. Неужели дворец и собор тоже куда-то перенесли?

[Андрей Аркадьевич]

- Вернусь к истории Саксонского парка. В середине XIX он пережил значительную перепланировку, был превращен в парк в английском стиле. Или, как принято говорить у нас в России, в пейзажный парк. Стало больше декоративных элементов: прудов, беседок, мостиков, фонтанов. Особенно красив был фонтан, построенный в 1855 году по проекту Хенрика Макрони. Наверное, эта фамилия у вас уже крепко связана с Варшавой.
Андрей Аркадьевич улыбнулся.
- Чуть ранее, в 1852 была построена очень красивая водонапорная башня. В 1863 в парке установили мраморные солнечные часы. И, наконец, пожалуй, наиболее примечательный объект, в 1870 году было построено деревянное здание Летнего театра. Интересно, что в 1902 году оно стало пристанищем для первого в Варшаве "электрического театра", то есть первым варшавским кинотеатром. Да, друзья мои, изначально в России именно так именовался новый вид искусства. Потом появилось более короткое "синематограф", и еще позже окончательный вариант: кинотеатр. Кстати, в Летнем театре демонстрировались преимущественно фильмы местных польских пионеров кинематографии.

[Серёжка Ларионов]

Парнишке показалось, что Андрей Аркадьевич нарочно затягивает с объяснением, чтобы как можно больше разогреть любопытство туристов. Ну ничего, Сережка был терпеливым мальчишкой. До начала ХХ века экскурсовод уже дошел, так что еще минута-другая, и выяснится, куда девались дворец и собор.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну а теперь вернемся на площадь. После Первой Мировой войны ее облик сильно изменился. Это и не удивительно, ведь город оказался совсем в другом государстве. Государстве, которое поставило целью своей политики стереть следы немецкого, австрийского и русского владычества. И стало стирать их настолько усердно, что уничтожило на своей территории многие памятники истории и культуры. В рамках этой кампании в 1924 году начались работы по сносу собора Александра Невского. Они продолжались два года, собор был полностью разобран. К чести Польши можно сказать, что нашлось немало общественных деятелей, прежде всего из сферы культуры, которые возражали против этого варварства и пытались его предотвратить. Но их влияния оказалось недостаточно. Так что теперь у нас есть только фотографии, рисунки и память об этом храме. Кстати, в последние годы несколько раз озвучивались идеи о восстановлении собора, но всякий раз все ограничивалось недолгими разговорами. Всерьез задуматься об этом современная Польша не готова.

[Серёжка Ларионов]

Так, с собором все стало понятно. И очень горько. Пожалуй, в этот момент впервые в мальчишеском сознании Польша отделилась от поляков. Страна была красивая и интересная, а поляки враждебными и злыми. Понятно, что не все, но если раз за разом получается плохо, то, наверное, враждебных и злых все же больше, чем добрых и дружелюбных.

[Андрей Аркадьевич]

- Ну а в двадцатые годы площади старательно придавали "польский" вид. В 1923 году на ней был установлен возвращенный из России памятник Юзефу Понятовскому. Тот самый, чья точная копия сейчас стоит перед Президентским дворцом. Мы его видели и я вам подробно рассказывал историю этого монумента. А в 1925 здесь была создана Могила Неизвестного солдата. Поляки последовали примеру французов и решили увековечить память о польских воинах Первой Мировой войны, которая для Польши трансформировалась в войну за независимость. На самом деле было много разных идей и предложений, как лучше это сделать, но в итоге остановились именно на французском варианте. И вот из-под Львова, который тогда находился на территории Польши и назывался Львув, привезли останки польского солдата и торжественно захоронили их на площади, за памятником Понятовскому, под колоннадой Саксонского дворца, соединяющей два его крыла. Благодаря этому мы сегодня можем видеть маленький кусочек этой колоннады. Это все, что осталось от дворца. Посмотрите, пожалуйста прямо вперед. Именно Могилу Неизвестного солдата мы видим на противоположной стороне площади.

[Серёжка Ларионов]

Это Могила Неизвестного солдата?
Мальчишка даже привстал на мысочки и весь вытянулся вперед. Но от этого сооружение не стало больше похоже на то, которое было известно Сережке по Александровскому саду в Москве.
Не скажи бы Андрей Аркадьевич, мальчишка бы никогда не догадался бы, что перед ними.

[Андрей Аркадьевич]

- Вот так постепенно площадь все больше и больше превращалась в символ Войска Польского. А дальше в Саксонском дворце разместился Генеральный Штаб. Одно время часть дворцовых помещений была отведена для квартиры маршала Пилсудского. Поэтому после его смерти Саксонской площади было присвоено его имя. А потом... А потом начинается Вторая Мировая война. И Варшавская Саксония несет потери в первые же ее дни. В сентябре 1939 года после попадания немецких бомб сгорает Летний театр в Саксонском саду. Как вы помните, это было деревянное здание. Пострадали, но уцелели постройки каменного Голубого дворца. А вот Саксонский дворец практически не пострадал. Это было одной из причин, по которой его заняли под нужды оккупационной немецкой администрации. Ну а площадь фашисты переименовали в Адольф Гитлер плац.