Забытое старое

[Виктор Михайлович]

- Кли-иим, ну что ты, - Виктор Михайлович ждал разговора про битье. Все они с этого начинают, особенно если дома не пороли:
- Если бы я хотел побить тебя, чтобы выпендриться перед дамой, я мог бы тебя там же, в классе развозить соплями по столу, - он помахал кистью руки, имитируя развазёкивания, - тебе в отместку за ущерб и другим в науку... - воспитатель отвернулся от мальчишки, - мог бы с ноги завалить и пинать, пока бы ты не затих, - в голосе мужчины звучал металл и холод, - да мало ли ещё сценариев избиения выдумали люди, - Виктор Михайлович вздохнул, помолчал секунды три и прежним манером произнёс:
- И запомни, - он резко развернулся , - я не бью детей. Я наказываю нарушителей дисциплины в соответствии с нормами и правилами для коррекционных школ. Если ты уже попал сюда, придётся подчиниться правилам.

Он помолчал, вздохнул ещё раз:
- Сходи в туалет, умойся, и готовься к наказанию, - произнёс он обычную формулу, и для Клима добавил, - на первый раз я буду не слишком суров.
Виктор Михайлович не очень-то верил, что мальчишка прямо сейчас бросится выполнять просьбу воспитателя. Но надежда на ненасильственное разрешение конфликта у него всё же была.

[Клим Васильев]

Клим прищурился. На его беду он обладал слишком живым воображением и тотчас представил описанную картину, будто фильм посмотрел.

- Может, потому, что нежная девушка не обрадовалась бы, если б у неё на глазах стали пинать парня за рисунок. Это же нормально, бить за такое, да? А чтоб девушку не шокировать, можно это сделать в запертой комнате, где никто не видит, - Клим говорил слегка презрительно, но спину захолодило. - И сказать, что это просто наказание, чтоб себя козлом не чувствовать. Я что, в тюрягу попал?

[Виктор Михайлович]

- Клим, тебе четырнадцать, ты сам подписывал документы при поступлении к нам, - напоминание было сейчас не лишним, - тебе повезло, твои подвиги до малолетки не дотянули, поэтому ты здесь. Тебя предупреждали, не могли не предупредить, что здесь больше степеней свободы, чем в местах заключения, но могут наказать телесно. Я понимаю твоё нежелание подчиняться, это нормально. И знаешь, не надо играть передо мной оскорблённую невинность. На принародную порку ты не заработал, а хулиганство тебе здесь с рук не сойдёт.

Они стояли друг перед другом как два кота. Один молодой и взъерошенный, второй спокойный и уверенный.

- Клим, ты можешь опротестовать моё решение у директора... -

[Клим Васильев]

Клим стоял набычившись. "Клим, Клим, Клим", - вызывал к нему воспитатель, точно голос разума. "Не подчинишься - будет хуже", - заметил внутренний голос.

Но упрямство заслонило собой всё. Мальчишка не мог, просто не мог сейчас спокойно подчиниться. Пойти и самому раздеться, лечь...

Щеки и уши Клима запылали. Он стоял не двигаясь и сверлил взглядом воспитателя. Надо было что-то сказать, остановить это безумие.
- Подписывал под давлением, выхода не было, - хрипловато возразил Клим. - За хулиганство назначают общественные работы, а не бьют.

В голосе была скрытая просьба. Клим не мог подчиниться и понимал, что если отрежут пути выхода, то... Про "то" лучше было даже не думать.

- Опротестовать? Сейчас? - тупо спросил он, не понимая, это свет в конце тоннеля или на него едет поезд.

[Виктор Михайлович]

- Выходов всегда как минимум три из каждой ситуации, другое дело, что из возможных вариантов мы стараемся выбрать наиболее выгодный для себя, - заметил Виктор Михайлович, - а что касается общественных работ, то нет пока доверия вашему брату. С вами же на общественные работы нянек надо отправлять, вот потому и предложили директору школы такой выход: лёгкое физическое воздействие. Метод старый, забытый, но работающий. - речь воспитателя текла спокойно, размеренно, почти нейтрально.
А метания мальчишки были заметны и даже очень. Вон как его то в жар то в холод бросает. То зардеются щёки, то побелеют.
А всё от чего? От нежелания подчиниться чужой воле, признать вину, принять заслуженное наказание.

За предложение опротестовать решение воспитателя мальчишка ухватился как за соломинку:

- По правилам ты можешь обратиться к директору в приёмные часы, без записи, - официально ответил Виктор Михайлович, - только, почему-то никто ещё не воспользовался этим правом, - добавил он.

- Скажи мне, Клим, - этот вопрос воспитатель обязан был задать перед наказанием, - тебя когда-нибудь пороли?

[Клим Васильев]

Клим и не собирался идти к директору, хотя на пару секунд представил себе эту картину. Потом принял решение - не раздумывая.
- Нет, - ответил он воспитателю, собравшись. - Откройте дверь, пожалуйста. Я уйду.

Клим не думал долго. Ему здесь не нравилось. Он хотел уйти. Мало ли кого что заставили подписать. Так можно и в рабство подписать, а потом тыкать, мол, сам захотел, добровольно.

[Виктор Михайлович]

- Далеко собрался уходить? - Виктор Михайлович машинально достал из кармана часы, без привычной тяжести на руке он чувствовал себя неуютно, а с часами, как будто и думать стало легче, - а ты знаешь, дверь не заперта, - над дверью горела зелёная лампочка. Воспитатель понял, что забыл повернуть ключ, - но прежде чем ты уйдёшь, я хочу задать тебе ещё один вопрос. Как долго ты собираешься бегать от себя?

[Клим Васильев]

Клим моментально повернулся и шагнул к двери. Он даже не успел задуматься, почему так легко ему дают избежать наказания. Тело среагировало само, стремясь уйти оттуда, где ему было неуютно.

Вопрос заставил притормозить и развернуться.
- От себя? Я от себя не бегаю. И от вас не бегаю. Просто мне ваши методы не нравятся.

Клим напоследок взглянул в глаза воспитателю и направился к двери. По правде говоря, поспешно, пока мужчина не передумал. А то слишком легко его отпустили. Подозрительно.

[Виктор Михайлович]

- Куда ты собрался уходить, Клим? Куда? Из школы ты ушёл, из секции ушёл, из дома ушёл, слонялся по улицам, пока не влип в историю, - Виктор Михайлович был в курсе климовых похождений, - тебе нигде не нравится! Так может быть дело в тебе? - спокойствие изменило воспитателю. Этот парень реально мотался как перекати-поле.
- Не нравится ему! Я знаю, почему тебе не нравится. Потому что ты трус, Клим! Потому что тебе страшно встать перед человеком и признать свою вину, поэтому проще обхамить и сбежать! Потому что у труса виноваты все, кроме него! Беги, проваливай, ссыкун!

[Клим Васильев]

Клим круто развернулся.
- За языком следите!
Будто позабыв о разнице в статусе, возрасте и размерах, он наступал на воспитателя.

- Что, уже в личном деле порылись? Психолог из вас хреновый. И кто из нас тут трус, а? Нравится работа? От кого вы тут укрылись? Спрятались за бумажкой и избиваете пацанов. Нравится? Крутым себя чувствуете? С двенадцатилетними ваще, наверное, на ура справляетесь. Это как вас в армии или в школе чморили, что подались в "воспитатели"! - Клим буквально выплюнул последнее слово. - Что деды такой перевод сделали, что весь зад отбили, теперь на учениках отрываетесь? Попроситесь уж работать только с младшими, чтоб точно не прилетело в ответку!

[Виктор Михайлович]

Ну-ууу какой из Виктора психолог судить, конечно не Климу Васильеву, но нарывчик, который парень долго лелеял, Виктор всё же вскрыл. Мда... Гной, гнилой и вонючий ливанул просто фонтаном! Ну что ж, это как говорится издержки профессии. А дерьма этот парень повидал по жизни немало. И долго видать копил. И как же это дерьмо парню мир закрыло, если во всём он только дерьмовые стороны видит и сам по уши в этом дерьме застрял.
Мальчишка мало не бился в истерике.
Воспитатель больше разговаривать с Климом не стал. Бесполезно оно когда твой собеседник в таком состоянии.
Тут не говорить надо, тут надо действовать!
Виктор Михайлович ухватил беснующегося подростка одной рукой за ухо, другой за основание шеи, прижимая там болевые точки, и аккуратно, по дуге повёл его к скамье.

[Клим Васильев]

Клим дёрнулся, захрипел, но было уже поздно. Его зафиксировали и приходилось двигаться в указанном направлении. Мальчишка перехватил руку воспитателя, силясь разжать у шеи, а потом быстро и сильно пнул мужчину в голень, от боли и страха теряя способность соображать.

Мир вдруг сузился до клочка боли и принуждения.

[Виктор Михайлович]

Голень пронзила боль, Виктор сжал зубы перехватил в руку в болевой захват и таким образом проэскортировал Клима к скамье. Залом кисти не позволял мальчишке двигаться по своей воле. Боль и страх вели его, сгибали в талии, укладывали лицом вниз на скамью. Если бы Клим захотел освободиться, он рисковал бы вывернуть сустав. Однако, Виктор знал что делает.

Вот не нравились Виктору Михайловичу эти новые фиксаторы, хотя и выполнены они были из мягкой ткани с липучками, да ещё так, что при попытках освободиться, включался насос как на тонометре, манжеты надувались и ещё крепче зажимали запястья и щиколотки.
А сейчас эта их функция очень пригодилась. Сначала правая рука легла в манжету, потом была поймана вторая.
Ноги пока оставались на свободе:
- Ну-ка, лежи смирно, дебошир, - прикрикнул воспитатель на мальчика, - а то сейчас шею зафиксирую, - припугнул он.

[Клим Васильев]

Клим охнул и изо всех сил затормаживая движение был все же вынужден двигаться к скамье. Дернувшись, он едва не вывернул себе кисть. Вскрикнул и на пару секунд перестал сопротивляться, а потом ткнулся лбом в скамью. И снова проиграл несколько секунд, пока перед глазами плясали звёздочки в темноте.

Подросток рвался на свободу, но взрослый оказался сильнее и быстрее. Лежать смирно? Едва почувствовав фиксацию, Клим забился, затягивая путы ещё сильнее. В полном молчании он дергался, извивался и силился освободиться так сильно, что чуть не грохнулся со скамьи нижней половиной тела.

[Виктор Михайлович]

Ноги легли в манжеты не так удачно. Всё-таки они не были рассчитаны на кроссовки и брюки.
Упрямец выворачивался и выгибался так, что чуть на завалил тяжёлую устойчивую скамью.
Ну как "завалил", - одна нога сползла с ложа, оставаясь зафиксированной.
- Горе ты моё, луковоё, - тихо ругнулся Виктор Михайлович, поправил мальчишку, и притянул вихляющееся тело за талию широким кожаным ремнём, - полежи, отдышись, - посоветовал он, а сам отошёл к столу, налил себе стакан воды и медленно выпил.

[Клим Васильев]

Клим тяжело дышал, устав выбираться из пут. Затих, но отнюдь не выдохшись. Это было молчание зверька, попавшего в капкан. Не привлекать внимания охотника и искать путь к спасению. Чтобы не проморгать как только появится возможность.

Неподвижность и невозможность уйти давили на Клима. Он почти физически не выносил таких ограничений свободы и сейчас чувствовал, как накатывает волна страха, но каждый раз отбрасывал её, когда она норовила захлестнуть его с головой.

[Виктор Михайлович]

Вода успокоила и уравновесила. Виктор Михайлович никогда не брался за розгу рассерженным, расстроенным, возбуждённым. Да, он не любил пороть с фиксацией. Парни вполне себе терпели его розгу. Да и Виктор, когда порол ориентировался больше на общее состояние наказуемого, никогда не назначал точное число ударов, однако как правило дальше тридцати действо заходило редко.

- Не бойся, Клим, я не сержусь на тебя, я понимаю, - он присел около скамьи, положил мягкую ладонь ему на макушку, не прижимая голову мальчишки к скамье, - менять себя всегда трудно. А коррекция и есть изменение. Тебя сюда определили, потому что некоторые твои привычки и поступки становились всё опаснее, и для тебя, и для окружающих. Подумай об этом. - он вздохнул, - ты замечательный, Клим, талантливый, умный, спортивный, только таланты твои почему-то завели тебя в криминал. И это не только моё мнение.

Виктор Михайлович встал и подвинулся ближе к талии, растянутого на скамье подростка:
- Я не наказываю через одежду, чтобы не ударить сильнее, чем необходимо и достаточно, - пояснил он, - прости, но я должен тебя спросить, ты приспустишь брюки сам?

[Клим Васильев]

Ласка от врага - а Виктор Михайлович сейчас был враг - воспринималась как издевка. А воспитатель ещё и руку на голову положил, чего Клим терпеть не мог. Это был жест покровительства, от старшего к младшему, а такое парень ох как не от всех принимал. Вот так раз, два действия и на третьем - предложении снять брюки - Клим взбеленился.

Проглотив все нецензурные выражения, что хотелось озвучить на такой вопрос, Клим спросил только:
- Со связанными руками?

[Виктор Михайлович]

Собственно ласкать мальчишку Виктор Михайлович и не собирался. С недавних пор он научился определять степень напряжённости биополя...Он пока наблюдал за собой, читал литературу, слушал лекции. Всё на веру не брал, а проверял на себе и "вон, на кошках", ну или на "котятах".
Клим, по ощущениям, просто искрил и разве что только током не бил. А ведь если бы имелась такая функция в мальчишеском организме, то точняк досталось бы воспитателю! Впрочем, Виктору повезло, такого таланта у Клима не было, но весь свой гнев, всё своё недовольстве парень выплеснул фразой:

Проглотив все нецензурные выражения, что хотелось озвучить на такой вопрос, Клим спросил только:
- Со связанными руками?

- Ну почему со связанными, Клим, я сниму фиксаторы, - теперь, когда широкий фиксатор, охватывал корпус чуть выше талии, можно было дать мальчишке чуть больше свободы, - я знаю, что многие не любят прикосновений чужих рук.

[Клим Васильев]

- Снимайте тогда, - глуховато отозвался Клим. Он решил, что над ним изощренно издеваются. Небось, Виктор Михайлович упивается своей властью и при этом не подкопаться, всё в рамках правил.

Надо было быть умнее и сдержаннее, и Клим изо всех сил сдерживал гнев. Унижение за унижением и все ещё только начинается. Интересно, это такое послабление, чтобы сам снял, или наоборот, порадоваться, что продавил и заставил подчиниться?

[Виктор Михайлович]

- Хорошо, - Виктор Михайлович по-деловому быстро, стараясь лишний раз не касаться запястий мальчишки, расстегнул липучки. На языке вертелась масса наставлений, но воспитатель сдерживал себя. То что в обычном случае помогало процессу, сейчас могло только помешать.

[Клим Васильев]

Клим первым делом потёр запястья. Он не так долго пробыл в фиксаторах, но ему и сейчас чудилось прикосновение ограничителя его свободы. Потом руки потянулись вниз.

Подросток был в школьном - в рубашке и брюках с ремнем. Клим попытался приподнять нижнюю часть туловища, но было неудобно. Мешали фиксаторы на ногах и ремень чуть выше поясницы.

- Можете хотя бы ослабить на поясе? Мне ремень расстегнуть надо.

В голосе Клима не было ни малейшей радости от вынужденного сотрудничества.

[Виктор Михайлович]

Да и у воспитателя не было ни малейшей радости от такого "сотрудничества".
Ну да, ему тоже приходилось признавать свои косяки с Климом.
- Могу, - пояс Виктор Михайлович тоже распустил и даже откинул, сопроводив его жестом, типа "всё для вашего блага", - расстёгивай...

Вот сколько уже раз зарекался "относиться с пониманием"!
Да и коллеги по большей части не либеральничали с нарушителями распорядка.
Не стеснялись применять силу. А у Виктора на душе сейчас кошки скребли.
"Ничего-ничего, прорвёмся. Главное Клим получит первый урок, а там биохимия запустит процесс..."

[Клим Васильев]

Клим не ожидал, что ему настолько пойдут навстречу. Это потому, что добрый? Или думает, что с сопротивлением покончено? Второе, конечно, жизнь не баловала мальчишку встречами с хорошими взрослыми.

Клим, резко подорвавшись, сел на колени, выбрасывая кулак в висок разгибавшемуся над мальчишкой Виктору Михайловичу.

Клим не думал, что будет дальше. Где-то смутно брезжили мысли, чтобы высвободить ноги и выбежать из кабинета, а там и из здания и ищи-свищи его. Но толком он ничего не обдумывал, это были только картинки, которые дали ему сил сдержаться и пойти на мнимое сотрудничество.

"Если бьёшь - бей нормально. Вечно тебе жалость мешает", - когда-то цедил сквозь зубы Андрей. Жалость не жалость, но то, что воспитатель полностью отстегнул ремень, вызвало у Клима какое-то смущение, неуверенность. И это вылилось в то, что в последний миг он увёл кулак в сторону, по касательной.

[Виктор Михайлович]

Вот сколько уже раз зарекался "относиться с пониманием"!
Кого тут понимать? Талантливый и спортивный парень на поверку оказался хм... приличной сволочью!
Виктора от удара крепкого кулака спасла только натренированная реакция.
Он-таки ожидал подвоха и краем глаза следил за Климом однако же немного опоздал.
Или?
Или это мальчишка сам в последний момент сломал движение?
А парень тренированный.
Что-то Виктор не помнил, чтобы в личном деле была информация по спортклубам и секциям.
Руку Климу явно мастер ставил.

Тяжёлому крупному мужчине пришлось уходить с разворотом, пропуская удар по касательной.
Терялись драгоценные секунды, проигрывалось расстояние.

Однако на его стороне был автоматический сторож фиксаторов.
Насосы зажужжали, пережимая лодыжки...

[Клим Васильев]

Подставы с фиксаторами Клим не ожидал. Ноги резко сдавило, а тут ещё и инерция удара с разворота - мальчишка потерял равновесие и грохнулся обратно на скамью. Успел подставить руки и начал было снова подниматься, когда уловил движение воспитателя.

Мальчишка среагировал машинально - тело соображало быстрее него, запустив мышечную память. Тело помнило, что бывает, если упустить инициативу с более сильным противником.

Клим прижался к лавке, подняв плечи, напружинив спину и наглухо закрыв голову и шею руками.

[Виктор Михайлович]

- Вот так и лежи! - припечатал Виктор Михайлович, - не понимаешь человеческого отношения... - дальше слова закончились, начались действия.
Он снова накинул ремень на талию мальчишки, достал из ящика стола конфискованный когда-то нож.
Тонкий форменный ремешок из кожзама, - необходимая деталь для подгонки стандартных брюк, - без труда поддался острому лезвию. Сам нож, от греха подальше полетел в ведро с розгами. Свободные брюки за боковые швы рывком были стянуты к коленям.
- Дальше сам! - рыкнул воспитатель и повернулся за розгами. Потянул одну, вторую... Нож булькнул на самое дно.

[Клим Васильев]

Андрей был прав. Секундное колебание и проявление жалости дорого обошлись. Клим почувствовал, как ненависть волной поднимается в нем.
- Это не человеческое. И вы первый начали.

Стоило воспитателю отвернуться, как мальчишка завёл руки назад совсем не с той целью, что было сказано. Клим искал, как расстегнуть удерживающий ремень.

[Виктор Михайлович]

Руки мальчишки шарили по ремню в тщетных попытках отыскать застёжку.
Да, этот ногу себе отгрызёт, лишь бы не подчиниться. Зверёныш... Как с таким по-человечески?
Ишь, аж вспотел от злости...
Тело выросло требует воли, а сознание остаётся детским: вы мне дайте, бо вы все мне должны!
Вот и приходится таким давать, или так, - воздавать, по заслугам.
- Это я, значит первый начал, - Виктор Михайлович знал секрет застёжки, а потому спокойно смотрел, как руки мальчишки шарят по ремню, - ай-яй-яй, нехорошие взрослые опять обидели маленького? А он ведь не виноват, совсем-совсем не виноват, прямо ангел во плоти, - Виктор Михайлович опять обрёл душевное равновесие. Сами по себе всплыли слова лекции по психологии. "Подросток точно может сказать кого и что он ненавидит: манную кашу, младшую сестру, и деда с клюкой из соседнего двора..."
Клим, похоже ненавидел всё и всех сразу. Окромя себя любимого. Да нормально это, подростки имеют склонности к эгоцентричности. Но Клим, похоже крепко в ней подзавис.

- Клим, чтобы застёжка сработала, слово надо знать заветное, - мальчишка пыхтел и выгибался, - без него не откроется. Оно простое, слово-то. - Загнанный в тупик своими принципами, (ну что стоило, хлестнуть зверёныша пару раз по лапам!) воспитатель решил попробовать ещё один способ. Сказочный:
- Давай так, добрый молодец, писаный красавец, угадаешь слово с трёх попыток, я тебя отпущу, а если не угадаешь придётся тебе потерпеть, - Виктор Михайлович даже не надеялся, что мальчишка вспомнит это самое нужное ему сейчас слово. Ну нету его в лексиконе Клима Васильева, Нету.

[Клим Васильев]

Голос дал понять, что намерения Клима заметили. А потом... По поводу начать первым мальчишка был железно уверен в своей правоте. Когда в школе долго и упорно твердят, что слова - это одно, а действия - другое и что за дразнилки драться нельзя, это запоминается. Клим был согласен, что испортил плакат, но тащить за это и связывать, чтобы побить, - это уже чересчур!

А потом Клим решил, что воспитатель немножко сошёл с ума. Мальчик совершенно не мог понять его реакции. Зато моментально сообразил,что от него требуется.

- Пожалуйста.
Ни оттенка мольбы, просто правильный ответ на вопрос. Ну, серьёзно, сейчас отвяжет? Чем он думал, когда спрашивал? Клим не тупой же. Или другое слово?..