Новогодние каникулы в стиле "экшен"

[Толя]

В лифте Толя возвёл очи горе. Дядя Семён явно кипел, при том Толя чувствовал, что часть его "тёплых пожеланий" относятся к самому Толе. А что Толя? Как что, сразу Толя! Он что виноват, что мама его к дяде отправила. Вот на сестру бы свою и злился. При чём здесь Толя?

[Семен Викторович]

Несколько минут напряженного молчания и сопения, и вот, наконец, двери лифта открылись. Семён подождал, пока подростки выйдут, после чего и сам ступил на выложенный квадратными плитами пол. Хмуро прошествовал к входной двери, выудил из кармана связку ключей и вставил один из них в замочную скважину.

Квартира встретила тишиной. Значит Света ещё не вернулась. Так даже лучше. Успею пообщаться с "детками".

Мужчина переступил порог и вполоборота повернулся к парням.

- Вещи оставишь в комнате Олега. Прямо по коридору и направо, - обратился он к Толику. - Потом переоденься в домашнее и иди в гостиную.

Взрослый говорил так, будто самого Олега там не существовало и речь шла о каком-то третьем парне.

[Олег Лисовский]

Олег вместе со всеми вошёл в квартиру. Расстегнул куртку, повесил на крючок вешалки. Брат с отцом явно его не замечали, словно его и нету рядом. Даёт указания Тольке, а на него - ноль внимания! Олег стянул ботинки и кинулся за родителем в комнату. Боялся поднять глаза.
- Папа… Пап, я…- мальчишка не смел просить прощения, понимая, как выглядел со стороны и что оправдания такому поведению не найти.
- Скажи хоть что-нибудь! Ну, пожалуйста! Только не молчи! -

[Толя]

Толя с интересом осматривал квартиру. Да, богато живёт дядя. Раскрутился. Впрочем, откуда у мамы периодически "неожидано" появляются деньги на обновки в квартиру и на подарки самому Толе, он понимал. Не с зарплаты бюджетницы уж точно. Ну да, помогает. Ну да, подкидывает... бедным родственникам. Спасибо богатому дядюшке. Тьфу, противно чувствовать...

Поджав губы, Толя пошёл в указанную комнату распаковываться и переодеваться. По пути подхватил у Олега свою вторую сумку.

[Семен Викторович]

- Что ты от меня хочешь?! – грубо и раздраженно Семён уставился на сына. – Не молчать?! А о чём мне с тобой говорить? После увиденного, мне с тобой не то что говорить, смотреть на тебя не хочется. Лучше сгинь с глаз долой, пока не врезал так, что по стенке размажешься. Хотя за все твои фокусы тебе ещё и не то полагается…

Мужчина удрученно покачал головой, подошел к своему столу и некоторое время копался в бумагах. Наконец, из общей стопки он выудил какой-то листок и положил его перед собой.

[Олег Лисовский]

- Лучше бы вдарил, в самом деле, чем молчать! -
Постоял ещё с минуту, глядя сквозь слёзы на папашу, и поплёлся вон с опущенной башкой. По пути заглянул в гостиную, где уже сидел Анатолий. Хотелось поболтать хоть с ним после приезда, но передумал и молча пошёл к себе в комнату. Пнул ногой его брошенные сумки на полу и бросился ничком на кровать. Не радовал даже новенький "Сони" на полке, который я собирался начать изучать, когда вернусь домой.

[Толя]

Переодевшись, Толя, как и было велено, пошёл в гостиную, уселся на диван, включил телек. Мимо прошмыгнул Олег и ушёл в свою комнату. Это чего, тем и закончились его разборки с отцом? Круто! Толина мама бы полдня орала, а потом весь вечер сердечные капли глотала. Не, если так, то Толику здесь не жизнь, а малина. За дядей Семёном он точно бегать не будет "ну, скажи хоть словечко". Да пусть молчит хоть сколько, лишь бы хавчик давал.

[Семен Викторович]

Ишь ты какой? Ещё и психует... Ничего, попсихует и успокоится. Мужчина достал телефон. Но мысли были совсем не о работе. Он сделал один звонок, полистал какие-то бумаги и направился искать отпрыска.

Его он нашел в его комнате, лежащим на кровати в расстроенных чувствах.

- Отдыхаешь? – презрительно поинтересовался взрослый прямо с порога.

Было ясно, что подросток просто не в своей тарелке, но делать на это скидки Семён не посчитал нужным.

- Поднимайся и ко мне живо!

[Олег Лисовский]

Неожиданно я услышал над собою папин голос:

- Отдыхаешь? Поднимайся и ко мне живо! -

Сразу вскочил на ноги:
- Да, па, я сейчас!... -
Обрадовался даже этой короткой фразе! Хоть что-то вместо капитального молчания! Быстро пригладил рукой измятое покрывало на кровати и помчался в кабинет отца. На полпути снова остановился в нерешительности.
"Что он собирается мне сказать?"
Хорошего ничего не ждал после сцены у магазина. Подошёл и молча застыл возле двери. Нерешительно постучался, зашёл:
- Я уже тут, папа... -

[Семен Викторович]

- Вижу! – хмуро бросил мужчина и повернулся к двери.

– Ну, рассказывай, добрый мОлодец, чем это вы там на улице занимались? – Семён сделал паузу и строго посмотрел на сына. - Никак времени у тебя свободного много? Куда должен был идти после школы, не помнишь? И во сколько быть дома тоже?

Очень хотелось подойти и заехать крепкий подзатыльник, но Семён сдержался.

[Олег Лисовский]

- Пошалить немного хотели только! Каникулы же начались, папа... Новый год... А после школы мне на занятия по борьбе надо было идти, только я их прогулял... Дома в восемь должен был прийти, как ты мне приказал, не позже! -
Смотреть на папу было до ужаса стыдно, и я выкладывал всё, уставившись глазами в угол...

[Семен Викторович]

- Ах, пошалить?! Тебе никак пять лет! Не нашалился?! Я тебе сейчас пошалю. И с Новым Годом заодно поздравлю.

Мужчина демонстративно направился к шкафу, открыл его створку и из недр папок и бумаг достал коробку из-под мобильного. Открыв её, несколько секунд растерянно смотрел на пустые внутренности, а потом повернулся к сыну.

- Где телефон? – сурово обратился он к отпрыску. Внутри аппарата не оказалось.

Ох, зря Семён заранее показал Олегу его новогодний подарок. Хотелось, чтоб мальчишка порадовался, почувствовал праздничное настроение. И вот он и почувствовал… И, видимо, решил поделиться своими чувствами с прохожими. Нет, разбаловал он сына, сильно разбаловал… Отпрыск окончательно от рук отбился. Даже вон новый аппарат без спроса оприходовал. Решил, вероятно, что раз его, то можно и до Нового Года взять попользоваться.

[Олег Лисовский]

- Я его забрал на время, папа! - неуверенно пискнул я в ответ.
- Музыку записал на новую мобилу и вместе с пацанами мы слушали потом! Принести? -

[Семен Викторович]

Они уже и музыку записали… Шустро.

- Вместе с этими, которые были с тобой? – нервно уточнил мужчина. – Чую, вам было весело. Ну, ничего…

Он отодвинул от себя коробку и осуждающе покачал головой.

- Неси!

[Олег Лисовский]

Мигом поскакал в прихожую. Мобила лежала у меня во внутреннем кармане куртки, чтобы не потерять. Я быстро раскрыл "молнию" и достал из него "Соньку". Вернулся в кабинет и протянул отцу:
- Вот, папа! -

[Семен Викторович]

- Считай наигрался, - Семён забрал у сына мобильник и всунул его обратно в коробку.

Ну, а что с ним ещё делать? Не по головке ж за такое гладить? Нет уж, хватит! По головке уже нагладились. Каждую прихоть оболтуса исполняли. Захотел телефон - на тебе, Олежек, телефон, захотел ноут – на тебе ноут. А он вон что вне дома вытворяет. И неизвестно ещё сколько времени они так развлекаются.

- Навеселился уже. На весь ближайший год, как минимум… - мужчина был настроен непримиримо и весьма решительно. – Совсем совесть потерял! И давно вы так веселитесь?

[Олег Лисовский]

Олег напряжённо следил, как мобильник исчезает в коробке. Тот, о котором он столько мечтал и которому так обрадовался, найдя его в шкафу. На глазах снова навернулись слёзы.
- Я больше никогда... не буду больше! Честное слово, пап! -
Замолчал, незаметно от родителя вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Так жалко было навороченную "Соньку", к которой он успел уже привыкнуть за эти два дня.
- Мы недавно... Когда занятия в школе начались, папа.... - буркнул в ответ, снова глядя в пол.

[Семен Викторович]

- Не будет он… - коробка с мобильником перекочевала в родительский стол, а мужчина встал и прошелся по комнате. – Ты вообще понимаешь, что опозорил не только себя? Меня, маму, нас… Как вообще в твою дурную башку могло такое прийти? Ведь ты не сын какого-то там шаромыжника. Ты - МОЙ сын! – на слове "мой" Семён повысил голос и неожиданно стукнул кулаком по столу. – Мой! Понимаешь? Что теперь люди подумают обо мне, о тебе, о маме? Как мы тебя воспитываем скажут, что ты носишься после школы по улицам и кидаешь в прохожих всякую мерзость. И, между прочим, совсем не безобидную! Сейчас зима, не забудь! А ты водой обливаешь людей. Они, может на работу шли, по важным делам, за покупками… Им переодеться и обсушиться негде. А на улице минус десять! – мужчина снова повысил голос.

[Олег Лисовский]

От неожиданного удара кулаком по столу я вздрогнул и выпрямился. Поднял голову.
- Так никто же не знает, что ты - мой отец, па.... Даже пацаны! Из твоих офисных меня тоже никто не встречал на улицах никогда! - промямлил я первое, что пришло мне в голову.

[Толя]

Толя прислушался. Похоже в кабинете у дяди Семёна начинался "разбор полётов".
А Толя уже думал, что Олег по мелочи отделался.
Ну и ладно, пусть дядя своим сыном занимается. На Толю меньше сил и времени останется.

[Семен Викторович]

- А, то есть, если никто не знал, значит можно на улице хулиганить? – по-своему расценил ответ сына Семён. - И прохожих, значит, можно оскорблять, и обливать их разной гадостью? Так что ли?! – мужчина пристально посмотрел на подростка.

Вот ведь воспитали на свою голову! Хотя, кто его воспитывал? Семён постоянно был занят, а у Светы по отношению к сыну были сугубо материнские заботы: накормить, одеть и побаловать. Да оно и понятно, она женщина. А мальчишке нужно мужское воспитание. Вот и приехали...

[Олег Лисовский]

Не мог ничего ответить папе на вопрос и просто стоял, переминаясь с ноги на ногу и потирая носками ковёр на полу.

[Семен Викторович]

- Что молчишь? Или раньше ты об этом не думал? А знаешь почему? – мужчина вдруг вопросительно взглянул на сына. – Потому что не драли тебя никогда…

Вывод был неожиданным, но очень точным. Олега действительно никогда не драли. И не просто не драли, а даже почти не наказывали. Да вроде и не за что было раньше… Или Семёну так казалось. Мальчишка рос не особо проблемным. Хотя подростковый возраст у всех не проходит гладко. А, собственно говоря, почему нужно делать скидки на какой-то там возраст? Сделал гадость – получи причитающееся. Жизнь ведь потом жалеть не будет. За подобные проделки ох, как больно может двинуть. И уже не ремнем, а чем-то похлеще. Вот потому и надо сейчас всыпать как следует. Чтоб в будущем неповадно было творить подобное!

Семён так неожиданно принял это решение, что даже сам себе удивился.

- А ну, давай рассупонивайся ниже пояса! – скомандовал он, подходя к двери и закрывая её на ключ. Не столько, чтоб никто не вышел, сколько, чтоб никто не зашел. Не стоит племяннику наблюдать подобное. Ни к чему это. С ним ещё тоже предстоит нелегкий разговор.

[Олег Лисовский]

Нет, только не это! Мальчишка похолодел до кончиков пальцев, в животе у него заворочался скользкий ком. Упёрся спиной в стенку... Ведь чувствовал, что одним выговором сегодня не отмажется! Но порка!.. Как ни виноват, а до тринадцати лет дожил, ни разу ремня не отведав. Страшно.... Да ещё ТАК сильно папку рассердил. Дрожащие руки подростка нащупали молнию на джинсах и потянули вниз. Кусочек рубашки попал в застёжку, и раздевание затянулось. Олег попробовал потянуть вверх, кося на рассерженного родителя из под нестриженной чёлки, и снова вниз, но результат не изменился. Пыхтя, как закипевший чайник, он повернулся к отцу.
- Заело...- от чего-то, давящего изнутри, вновь потекли слёзы. Олег размазал их рукавом и потянул ещё раз.

[Семен Викторович]

- У тебя всё так… - недовольно проворчал Семён, подходя к сыну ближе. Молнию удалось высвободить только дернув сильно вниз и немного порвав кончик рубашки. Взрослый был на взводе и у него не было времени на сантименты.

- Давай, давай. Живо! – подогнал он.

[Олег Лисовский]

Кое-как сумел вылезти из джинсов. Руки всё ещё дрожали от волнения. Стаскивать трусы, притом, что это последняя защита от отцовского взыскания, не хотелось вовсе, но Олег боялся сейчас прекословить папаше даже в самой малости. Подцепил большими пальцами обеих рук резинку синих плавочек и стянул их до самого пола. Медленно вышагнув из трусиков, мальчик поднял глаза на отца:
- Я готов, пап... -

[Толя]

По телеку шла откровенная лабуда. опять ругали укрофашистов и это Толику было совершенно неинтересно, тем более, что по своему опыту он прекрасно знал, кто и когда громче всех кричит "держи вора". Зато уже хотелось есть. А разговор дяди с Олегом что-то затягивался. И заходить туда совсем не хотелось. Ещё, чего доброго, под раздачу попадёшь.

Толик прошлёпал на кухню и заглянул в холодильник. Вытянул оттуда здоровый кусок слабосолёной красной сёмги. Потом достал из хлебницы чёрный хлеб, отрезал приличный кусок, изрядно накрошив на столешнице. Поставил кипятиться чайник. Соорудил себе бутерброд с красной рыбой, уселся за стол и принялся со смаком уплетать своё кулинарное творение.

[Семен Викторович]

- Сюда иди! - взрослый подошел к небольшому диванчику у стены и встал около бокового валика. – Давай, давай, поторапливайся. Сумел натворить, сумей и отвечать за свои поступки.

[Олег Лисовский]

Я подошёл.
- Ложиться, папа? -
Ужасно смущался тому, что не знал, что нужно делать дальше? Даже вспотел и покраснел от натуги. Посмотрел на отца, на диван... Потом снова на папу. Мою голую попу начало холодить немного.

[Семен Викторович]

- Ложись, - мужчина кивнул.

Ну, а что ещё делать в таком виде? Только ложиться задницей кверху. Было только одно "но" во всей этой сюрреалистичной сцене: Семён никогда раньше не выступал в роли воспитателя. По крайней мере, такого грозного и карающего. Поэтому, как он будет пороть собственного отпрыска, он представлял с трудом.

Пошарив глазами по комнате, взрослый сообразил, что ничего подходящего, кроме его собственного ремня, здесь нет. Не зонтом же его пороть… А хотя нет, есть! Ремень Олега. Вполне подойдет для такого действа. Мужчина приблизился к джинсам сына, поднял их с пола, вытянул из петель темный кожаный ремень и, свернув его вдвое, постучал по своей руке. Ничего так. Вполне ощутимо…